Участие ранее судимых граждан в прошедшем митинге обнажило проблему, к решению которой никто и не приступал

Не воруй там, где живешь. Обходи стороной, а желательно, за километр райотделы милиции (полиции). Напрягай всю свою интуицию, и обострившийся на «зоне» инстинкт самосохранения — держись подальше от мест, где может произойти кража или грабеж – могут легко задержать в качестве подозреваемого. Это краткий и одновременно неписанный перечень правил выживания для тех, кто отбыл наказание за ранее совершенные преступления, и сейчас на свободе.

По идее, такой человек должен сделать все, чтобы в очередной раз не угодить за решетку. Но как в данном случае, воспринимать информацию о том, что среди задержанных участников незаконного митинга или схода, что имел место 20 апреля, есть граждане, ранее судимые за наркотики, кражи и разбойные нападения? Если человек с судимостью, обуреваемый протестным экстазом, сливается с толпой, бросает бутылку, пустое ведро или камень в силовиков, то значит, он страх потерял. Потерял страх перед неотвратимостью наказания — подобный вывод легко напрашивается.

Однако, до сих пор нет четкой картины в отношении тех, кто был на площади Свободы в тот день. К сожалению, так и не выведен среднестатистический образ участника акция — возраст, социальный статус, материальное и семейное положение. Общественности, как свежий воздух, нужен истинный мотив того, что подтолкнуло этого человека прийти на площадь, легко нарушив режим самоизоляции, о соблюдении которого говорилось фактически везде. Причем, для широкой общественности важны официальные источники, которые отвечают за свои слова, и нужен предметный анализ, на который способны наши эксперты. Вряд ли они перевелись, но пока голоса их не слышно. Хватит фейков, а точнее, отсебятины, не стоящей и выеденного яйца.

А что, если взглянуть на этот сход или митинг через призму тех участников, которые имели в своей биографии судимость? Неужели, кому-то из них так сильно хотелось за счет очередной сшибки с законом или силового противостояния со стражами порядка обрести статус рецидивиста или записать себя в категорию «старых каторжан»? Вряд ли такой статус интересен нашему северо-осетинскому социуму – у нас, к счастью, иные ценности, и дай Бог, их сохранить и сберечь для потомков, хотя время показывает, что это непростая задача.

По всей вероятности, в том, что ранее судимые граждане были в числе участников схода нужно видеть другое, а именно оценивать предпринятые усилия в части реформирования системы, которая охватывает все звенья, связанные с соблюдением и исполнением законов.

Не секрет, что последние двадцать лет мы, в частности, занимались гуманизацией пенитенциарной системы, и это была отнюдь не дань моде или желание следовать в фарватере всех движений «старушки» Европы. Действовал вполне осмысленный подход, и речь шла о том, чтобы во всех учреждениях уголовно-исполнительной системы, а это начиная с ИВС (изолятор временного содержания) и СИЗО (следственный изолятор), и заканчивая исправительными колониями, исключить сцены, описанные в произведениях того же Александра Солженицына, где жестко подавлялся человек, и ради миски с похлебкой, именуемой баландой, он превращался в безжалостного зверя.

Поэтому целенаправленно в местах лишения свободы работали наблюдательные комиссии и иные структуры, состоявшие из правоведов и общественников. Они придирчиво оценивали все, что связано с условиями содержания заключенных, отдавали приоритет правам человека, и без всякой натяжки можно говорить о том, что возрастала роль гражданского общества и его ответственность за будущее. Ответственность за будущее – это вовсе не пафос, а трезвая оценка крайне сложной демографии, где проблемы нарастают, как снежный ком, и за каждого человека ведется нешуточная борьба. Как можно навсегда вычеркнуть из российского общества, главу семьи, который приговорен к 10 годам лишения свободы за разбойное нападение в составе группы по предварительному сговору?

За совершенное преступление человек отбывает наказание, и на свободу он должен выйти со спокойной совестью, но кто его здесь ждет на этой самой желанной и сладкой свободе? Вот это и есть самый сложный вопрос, в решении которого неудач больше, чем успехов.

В плане упреждения и профилактики мы с завидным упрямством наступаем на одни и те же грабли. Когда два десятилетия назад, к примеру, начал поднимать голову ваххабизм, и стронулись с мертвой точки экстремистские течения, словно по единому порыву, мы занялись «круглыми столами» и дискуссиями. До бесконечности эксплуатировалось все, что связано с терпимостью и толерантностью, но удалось ли в одночасье или за год-два резко сократить количество экстремистов? Нет, конечно! Времени и сил, в прямом понимании последнего слова, потребовалось немало, в том числе, потребовалась сила оружия.

И это так, в плане небольшой предыстории, а возвращаясь к дню сегодняшнему, непросто понять, что мы имеем — где у нас актив, и что мы способны записать в пассив, и способны ли откровенно признать недочеты. На отдельные явления мы отчего-то перестали чутко реагировать, но от замалчивания проблемы и до ее решения – дистанция огромного размера.

В нашей республике с малообъяснимой застенчивостью была обделена вниманием тема так называемого «АУЕ» – «арестантского уркаганского единства», хотя есть и другая расшифровка — «арестантский уклад един». Разве в маленькой Осетии и во всеми любимом и комфортном Владикавказе никто не замечал данной аббревиатуры, начертанной будь то на асфальте, бетонном блоке или парапете, что на набережной Терека?

Говорят, что коронавирус отбивает обоняние, но еще пару лет назад его и не было, а потому крайне странно, что немного людей у нас смогли почувствовать дыхание подростковой среды, где неспроста появлялись такие слова, как «общак», «хозяин» или иные жаргонизмы, которые и приводить не очень хочется. Наверное, этого словесного перекоса мы не заметили и не «унюхали» — видимо, так легче, и всегда найдется отговорка в виде более масштабных проблем.

Но когда для подрастающего поколения не воспроизводятся новые кумиры, пустота заполняется старыми персонажами с неким налетом воровской романтики. Фактически в региональной прессе по этому поводу никаких публикаций и не было, хотя что-то мелькнуло в социальных сетях, но пресловутый «хайп», который довлеет над социальными сетями, меньше всего приводит к заботе о будущем.

С будущим не все так просто – груз прошлого слишком велик, и он серьезно давит, опять- таки через призму человека. Вот сейчас в открытом доступе отсутствуют данные, которые очень нужны аналитикам, а именно количество жителей РСО-Алания, осужденных, и вернувшихся обратно. И даже если гипотетически представить, то видимо, каждый год из мест лишения свободы возвращается не меньше тысячи человек, но где они осели, чем занимаются, как добывают себе хлеб насущный? На какие деньги они покупают смартфоны, чтобы сидеть в сетях и беспрекословно внимать призывам так называемых ковид-диссидентов?

Создавать тысячу новых рабочих мест в год в нашей республике – это фантастика, если иметь ввиду промышленность, где не более 15 тысячи рабочих мест. И абсолютно неясно, сколько из них останется после пережитого кризиса, обусловленного коронавирусом.

Можно сколько угодно говорить о реабилитации или ресоциализации ранее судимых граждан в наше общество, но если нет рабочих мест, нет возможности применить знания, умения и навыки, то все это лишь слова. Да, они – красивые, и по импортному упакованы, но для человека, отбывшего наказание, это пустой звук, который, кроме раздражения, иных чувств не вызывает.

Кстати, когда говорят о наркомании, всегда затрагивают тему ее латентности. В прошедшем митинге эта самая латентность и присутствовала, и заключалась она в том, что пока точно неизвестно, как на площадь пришли ранее судимые, и сколько человек они за собой привели. Тревожная завеса неизвестности, которую, пора, наверное, приподнять – с чего-то нужно начинать.

❗️ Блоги, представленные на нашем сайте, выражают частное мнение авторов. Редакция не несет ответственности за содержание авторских материалов в этом разделе.