Республиканскому парламенту придется в ближайшее время выразить свою позицию в отношении предстоящей пенсионной реформы, и это факт, от которого никуда не деться.

Трудно сказать, выскажутся ли все 70 парламентариев, или же ответственность на себя возьмет исключительно Совет парламента, но вряд ли прозвучат яркие выражения и термины опытного депутата предыдущих созывов Станислава Кесаева. Кстати, первого вице-спикера можно было время от времени цитировать, причем с удовольствием, потому как бил он в «точку».

Применительно к пенсионной реформе вполне востребованы такие его слова, как «метода» (методика) и «цифирь» (цифры).

Так в чем же суть реформы, предполагающей поэтапное повышение возраста выхода на пенсию для мужчин в 65 лет, и в 63 года для женщин?

За что нужно благодарить авторов реформы, так это за обилие материалов по данной теме, размещенных в открытом доступе. Хоть и голова идет кругом, но после прочтения некоторой информации выводы все же появляются.

Начнем с краткого обоснования, к которому прибегли идеологи реформы. Согласно их аргументам, в огромной стране наблюдается постоянный рост получателей пенсии на фоне сокращения численности лиц, за которых уплачиваются страховые взносы. Соотношение численности занятых по найму и численности получателей пенсии к 2025 году составит 1,04, в то время, как сейчас она составляет 1,12.

Если перейти на язык статистики, то существующая ситуация в стране такова: в 1970 году было 3,7 человек трудоспособного возраста на одного пенсионера, то 2019 году этот показатель составит примерно два человека.

Безусловно, это мрачный расклад, но нужно все-таки заглянуть в глубину процесса.

В 70-х годах имело место большое количество лиц трудоспособного возраста – это не что иное, как вполне понятные и ощутимые последствия послевоенного бума рождаемости.

Согласно канонам демографии, через 25-30 лет после вышеупомянутого 1970 года Россия могла бы удерживать примерно те же позиции в части показателя трудоспособного населения, но не тут-то было.

Рухнул СССР и вместе с ним жестко разорвались связи между предприятиями бывших союзных республик, а это означало прекращение деятельности многих производств.

Сменился общественно-политический строй, стартовала экономическая реформа, которая вместо того, чтобы привести нас в желанный рынок, завела в тупик или же вовсе обанкротила большое количество предприятий.

Вторая половина 90-х ознаменовалась резким спадом в реальном секторе экономике, и это далеко не открытие. Одного примера нашего, северо-осетинского ВПК вполне хватает – за несколько лет штатная численность работников 19 заводов сократилась с 30 тысяч человек до 2-3 тысяч – вот и весь региональный аспект!

И куда ушла целая армия, если пользоваться чисто военной терминологией? Исключительно на вольные хлеба, где торжествовал только один принцип — лишь бы выжить любой ценой, а сей принцип отчислениям в Пенсионный фонд никак не способствовал.

Какой смысл скрывать демографическую яму лихих 90-х, последствия которых мы сегодня пожинаем, и одновременно скрывать крайне негативное явление, которое заключается в том, что непростительно долго разрабатывалась промышленная политика, нацеленная на создание новых рабочих мест и реанимации ранее похороненных мощностей?

В высшей степени, странная вырисовывается «метода», когда в общественное мнение вбрасывается одни тревожные показатели, но о том, каким образом, они были достигнуты, почему-то стыдливо умалчивается.

А что это за «мутная» методика рассматривать полувековой период и делать его отправной точкой для реформы? Давненько с таким не приходилось сталкиваться – хорошо, что при обосновании пенсионной реформы ее идеологи не вспомнили продразверстку, план ГОЭЛРО, НЭП и колхозное строительство!

А теперь собственно, о «цифири», а точнее, о цифровых показателей, которые должны были лечь в основу самой реформы.

И в этом ключе стоит напомнить о том, что с 14 по 25 октября 2010 года проводилась всероссийская перепись населения, а предыдущая была восемь лет назад в 2002 году. Значит, пора было включить логику, потратить бюджетные деньги и провести перепись в этом году, и на ее основании уже заниматься пенсионной реформой. Простой рецепт, который уже сейчас никому не нужен.

Какие цифрами мы располагаем в Северной Осетии без проведения переписи? Скорее всего, только теми, которые размещены в открытом доступе на сайте Управления Федеральной службы статистики по Северо-Кавказскому федеральному округу. Если есть другие недоступные под грифом «ДСП» или «Секретно», то остается лишь развести руками.

Совершенно свежие цифры по РСО-Алания, а это итоги первого квартала 2018 года приведены в таблице с длинным названием «Рабочая сила и лица, не входящие в состав рабочей силы в возрасте 15 лет и старше», и в скобках указано «по данным выборочного обследования рабочей силы»).

Согласно табличным сведениям, 349, 6 тысяч человек в нашей республике – это рабочая сила, и здесь можно сказать, что это половина всего населения республики.

Из указанного количества 306, 8 тысяч – это занятые граждане, а 42,8 тысяч – это безработные, и также указано, что уровень безработицы составляет 12,2%.

В республике 206, 5 тысяч пенсионеров, из которых 40 тысяч продолжают работать.

Таким образом, количество получателей страховой пенсии составляет 165,6 тысяч человек, а количество работающих 306,8 тысяч человек — соотношение оказывается несколько хуже, чем в среднем по России, и это предмет для беспокойства.

Впрочем, и в этих цифрах есть нестыковки. Например, на сайте комитета занятости РСО-Алания говорится о том, что «на учете в службе занятости республики в качестве безработных на начало июня 2018 года состояло 8 139 человек», но это извините, в пять раз меньше той, что на сайте Управления Федеральной службы статистики по Северо-Кавказскому федеральному округу.

Неужели здесь истинная цифра где-то посередине? Но так не бывает, да и реформы при таком «супер-разбалансе» обречены, мягко говоря, на неуспех.

А ведь есть еще и другая, значительная неувязка — это количество неработающего населения.

Еще три года назад, в частности, при формировании проекта бюджета на 2016 год, звучала цифра 530 тысяч человек. Потом пришла пора оптимистического показателя в полмиллиона граждан, отнесенных к неработающему населению, но если даже к этой щадящей цифре прибавить 306, 8 тысяч человек, то получается, что население республике больше 800 тысяч. Радоваться, по большому счету, совершенно не стоит – «цифирь» явно не благостная, а ложная, на уровне, приличной «лажи».

И в заключении, о том, чего нет, но очень бы хотелось иметь в плане статистики. В открытых источниках отсутствует достоверная информация о возрастной структуре рабочей силы в РСО-Алания, а именно нет количества работающих граждан, как мужчин, так и женщин, в возрасте от 45 до 49 лет, от 50 до 54 лет, от 55 до 59 лет. Это и есть три возраста, которые первыми испытают на себе все воздействие пенсионной реформы.

Небольшую завесу удалось приоткрыть только за счет информации Росстата, где на указанные группы в среднем по стране приходится 33, 2 % от общей численности рабочей силы.

Если данный процент автоматически спроецировать на Северную Осетию, то получается 100 тысяч человек. Но за цифрами надо видеть людей, и каждый седьмой житель республики формирует барометр социального самочувствия.

Понятно, что у каждого свои ощущения, но ощущение непродуманности пенсионной реформы все же не покидает, и виной тому, вышеприведенная «метода», которая особой прозрачностью и стройностью не блещет, а многострадальная «цифирь» так хромает, что ничего, кроме жалости и не вызывает.

Блоги, представленные на нашем сайте, выражают частное мнение авторов. Редакция не несет ответственности за содержание авторских материалов в этом разделе.