Десятый обвиняемый по делу Цкаева отказался от дачи показаний в суде
Владикавказ. 1 октября. КрыльяТV — Шота Майсурадзе, обвиняемый по делу о смерти Владимира Цкаева, в среду на судебном заседании в Ленинском райсуде не признал вину и отказался от показаний, после чего судья огласил протоколы его досудебных допросов.
Экс-полицейский так же, как и его коллеги, ожидает просмотра записей видеокамер Иристонского райотдела. Майсурадзе обвиняется по пунктам «а», «б» и «в» ч. 3 ст. 286 (превышение должностных полномочий с применением насилия или с угрозой его применения, с применением оружия или спецсредств, с причинением тяжких последствий) и ч. 4 ст. 111 (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего) УК РФ.
Так, в протоколе допроса обвиняемого говорится, что он «Цкаева не душил, ни пакетом, ничем-либо другим». По его словам, заинтересованность в раскрытия преступления в отношении Р. Плиева была у Бигаева, так как данный инцидент произошел на его административном участке.
Находясь в коридоре, Майсурадзе слышал крики, доносящиеся из кабинета №57, но не заострил на них внимание. «Крики были мужские. Предполагаю, если эти крики слышал я, их слышали все», — говорится в показаниях обвиняемого.
Потом он поехал на обыск в дом Цкаевых, вернулся оттуда примерно через один-два часа и о результатах доложил начальству.
Когда он собирался уходить, то вновь услышал крики, которые доносились из 57-го кабинета, но, по словам Майсурадзе, «…теперь они были сильнее и на сей раз насторожили».
«Я подошел к двери кабинета №57 и попытался ее открыть, но она была закрыта. Я стал кричать и стучать, чтобы открыли дверь. Дверь мне открыл Бигаев Алан, на котором была одна нательная майка, он был весь потный, взъерошенный. Он спросил меня, в чем дело? Я стал возмущаться, спрашивать, что за крики доносились из кабинета? Я пытался зайти в кабинет, но Бигаев преградил мне дорогу и сказал, что это не мое дело, что он работает с задержанным, который совершил тяжкое преступление против сотрудника на его зоне и не хочет признаваться в этом», — говорил он на допросе на стадии предварительного расследования.
После этого, по словам Майсурадзе, он пошел в кабинет №54, где находились Ситохов и Казбеков и высказал свое возмущение по поводу поведения Бигаева, после чего Ситохов встал и пошел к кабинету №57.
«Я вышел в коридор и слышал, как Ситохов ругался с Бигаевым по поводу того, почему в его кабинете находится Цкаев, почему он в таком состоянии? Насколько я помню, Ситохов пытался осматривать Цкаева, давал воду», — говорится в показаниях подсудимого, при этом он отметил, что не видел Цкаева.
Некоторое время Майсурадзе еще находился в коридоре, но так как «…все происходящее мне не нравилось, я торопился домой, так как Казбеков меня отпустил». О смерти Цкаева, по его словам, он узнал на следующий день 1 ноября.
«В настоящее время мне известно о том, что Бигаев склоняет свидетелей, чтобы те дали показания против меня и уличали меня в совершении преступления против Цкаева. Но, таких свидетелей я не знаю. Ранее в своих показаниях я не уличал Бигаева, потому что среди коллег был разговор о том, что от руководства поступило указание не давать правдивых показаний», — говорится в протоколе допроса Майсурадзе. Подсудимый подтвердил эти показания частично.
Далее были оглашены протоколы очных ставок Майсурадзе с другими подсудимыми и коллегами. Во время очной ставки Бузоева и Майсурадзе Бузоев рассказал, что примерно в 16 часов 30 минут он вышел из кабинета №52 и, проходя по коридору, увидел, что дверь кабинета №57 была открыта. В кабинете находились Майсурадзе и Цкаев. Цкаев лежал на полу, головой в сторону окна на животе.
«Я видел, как Майсурадзе наносит два удара ногой в голову Цкаева, он не кричал, только стонал. Видел ли меня Майсурадзе, я не могу сказать. Я не видел, были ли у Цкаева руки скованы в наручники», — сказал, согласно оглашенному протоколу очной ставки, Бузоев.
Майсурадзе опроверг слова Бузоева и заявил, что тот дает ложные показания, угодные следствию, чтобы выйти из СИЗО. «Насилие к Цкаеву я не применял, в кабинет 57 не заходил», — сказал Майсурадзе.
В другой очной ставке между Майсурадзе и Ситоховым выяснились интересные подробности, о которых ранее не было сказано. Показания Ситохова вначале похожи на те, которые были озвучены 28 сентября, однако затем в них были внесены уточнения.
В протоколе допроса Ситохова говорится, что 31 октября к нему в кабинет заходил подсудимый Шота Майсурадзе, который вернулся с обыска у Цкаевых. Майсурадзе, согласно протоколу допроса, сказал, что у Цкаева необходимо изъять брюки, пока он в 57-м кабинете, но заниматься этим он не хотел, потому что поругался с Бигаевым, который «…работает с задержанным и издевается над ним».
«Я был сильно удивлен и возмущен услышанным, поскольку Хабаев говорил, что Цкаев находится у следователя», — говорится в показаниях подсудимого Ситохова.
После этого Ситохов пошел в 57-ой кабинет, следом за ним, по его словам, шел Майсурадзе.
«Когда я открыл дверь, увидел Бигаева, он сидел в майке и, как я понял на тот момент, Цкаева, поскольку ранее его не видел, который сидел полулежа на стуле, опрокинув голову, лицо у него было бледным. Кроме Бигаева и Цкаева в кабинете никого не было. На полу у стула с Цкаевым я увидел лежащую светло-желтую кофту Бигаева, на которой были следы крови, а на столе Бигаева видел лежащие наручники. Также хочу уточнить, что на столе лежал военно-полевой телефон с торчащими проводами, сверху лежал противогаз, а рядом сумка от противогаза, которая свисала со стола. Когда я ругался с Бигаевым, то в коридоре находились сотрудники Валиев, Елоев, Датиев, Майсурадзе. Видел ли это Казбеков, я не знаю», — говорится в показаниях Ситохова.
Майсурадзе подтвердил показания Ситохова.
При этом Майсурадзе рассказал, что ранее в своих показаниях он отрицал, что заходил в кабинет №57 и видел происходящее там. На этот раз обвиняемый сообщил, что, когда подошел к 57-му кабинету, откуда доносились крики, дверь ему открыл Бигаев в одной нательной майке, Цкаев сидел на стуле, который находился с левой стороны и наклонен направо.
«На голове у Цкаева был противогаз, лицо при этом было открыто и было бледным, на подбородке были кровоподтеки. Неподалеку находился военно-полевой телефон, от которого торчали провода, которые были подведены к Цкаеву. К каким именно частям тела были подведены провода, я не помню. После чего я начал ругаться с Бигаевым. Когда я вышел из кабинета, зашел к замначальника уголовного розыска Ситохову и сообщил, что Цкаев находится в кабинете №57, с ним находится Бигаев и что Цкаев находится в таком состоянии. После того, как я сообщил об этом Ситохову, так как я ранее отпросился у руководства, я поспешил домой, а Ситохов направился в кабинет №57», — сказал Майсурадзе.
На вопрос следователя, почему он ранее не давал показания о том, что видел в кабинет №57 военно-полевой телефон и противогаз, Майсурадзе ответил, что об этом никто не говорил.
«Я думал, что моим показаниям никто не поверит и это будет расценено, как попытка защитить себя. Со стороны органов предварительного следствия другим обвиняемым поступают предложения дать лживые показания против меня, и после этого им будут изменены мера пресечения и статья на менее тяжкую. Непосредственно этими обвиняемыми являются Бузоев, Хохоев и Цомаев. Бузоеву, после того как он дал показания против меня, была изменена мера пресечения, хотя ранее при проведении очных ставок он не давал против меня показаний», — сказал Майсурадзе.
Майсурадзе частично подтвердил эти показания.
Во время очной ставки между Бигаевым и Майсурадзе, Бигаев рассказал, что примерно в 16.30, когда он зашел в кабинет №57, он увидел сидящего на стуле Цкаева. Руки у того были застегнуты наручниками назад, за спинку стула, на голове у него был черный полиэтиленовый пакет, говорится в показаниях подсудимого.
«Возле него находились Цомаев, Майсурадзе, Хохоев. В руках у Майсурадзе был скотч. Он стоял за Цкаевым, который сидел на стуле. Хохоев и Цомаев стояли по сторонам от Цкаева и держали его руки. Он тяжело дышал, я видел, как пакет вздувался, когда Цкаев дышал. Я спросил, что они делают, на что мне Майсурадзе в грубой форме сказал, что это не мое дело и чтобы я закрыл дверь», — говорится в показаниях Бигаева.
Спустя некоторое время он вновь пошел к кабинету №57 и увидел Цкаева, лежащего на полу лицом вниз. У того на руках сзади были наручники, он был без сознания, дышал, но не разговаривал, под глазами у него были сильные синяки. На подбородке под щетиной были видны сильные ссадины, которые кровоточили.
«Я стал кричать на сотрудников, чтобы они сняли с него наручники. Кто-то их расстегнул. Изо рта шла слизь, я сразу ее вытер тряпкой, которую намочил водой с кулера в кабинете», — сказал, согласно оглашенным показаниям, Бигаев.Майсурадзе отверг показания Бигаева и настаивал на своих ранее данных против него показаниях.
14 сентября суд приступил к допросу обвиняемых, однако первый же из них, Азамат Цугкиев, отказался давать показания, пока не будут исследованы доказательства по делу. На заседании 17 сентября к нему присоединились другие подсудимые – Спартак Бузоев и Олег Дзампаев. 18 сентября еще один обвиняемый, Ацамаз Датиев, отказался от прежних показаний, тогда как двое других — Олег Дзампаев и Владимир Валиев — признали их частично. На заседании суда 23 сентября от дачи показаний отказались обвиняемые Алан Хохоев и Алан Бигаев, они также отказались признать вину. 25 сентября Сослан Ситохов также отказался от дачи показаний и заявил, что дело в отношении него сфальсифицировано, но 28 сентября он частично признал свои прежние показания.
Напомним, что 1 ноября 2015 года Владимир Цкаев в бессознательном состоянии был госпитализирован из отдела полиции в реанимационное отделение больницы и утром скончался, не приходя в сознание. 2 ноября родственники Цкаева вышли на стихийный митинг с требованиями выяснить причину его смерти. На скамье подсудимых оказалось десять полицейских. Их обвиняют в злоупотреблении и превышении должностных полномочий, служебном подлоге и умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, повлекшим по неосторожности смерть человека.
Кавказский узел.
